В этом году барнаульская футбольная команда ампутантов «Динамо-Алтай» в шестой раз завоевала титул чемпионов России. Очередную медаль в её составе получил и защитник Георгий Криволуцкий. Правда, из-за травмы помочь во втором туре он партнёрам не смог, и итоги турнира мы подводили на его рабочем месте — в барбершопе «Синдикат». А разговор начали с другого проекта, в котором Георгий принимает участие.

Медийное лицо

— Георгий, на ТНТ стартовал новый проект «Лига городов», в котором ты участвуешь. Как там оказался?

— Я давно играю в КВН, был чемпионом Лиги ВОИ, в которой играли инвалиды. Благодаря этому ездил на фестиваль КВН в Сочи, общался с другими командами. Моя знакомая Наталья, с которой играли там, летом собрала новую команду «Хот-дог», пригласила меня, и мы прошли кастинг на ТНТ.

— Что это за проект?

— Это совместный проект канала и «Амика» (компания-организатор КВН. — Прим. авт.). Что-то в духе «Голоса», только тут не поют, а шутят. Команды выступают, с ними работают наставники — в нашем случае это Сергей Светлаков, Марина Кравец, Артём Калайджан и Алексей Щербаков. Все детали раскрыть не могу, лучше сами смотрите.

— Это же для тебя не первый телеопыт?

— Да, но на федеральном канале оказался впервые. До этого работал только с региональными ТВ. Снимался в рекламе кваса «Ржаная корочка», роликах для протезного предприятия. И сам снимал видео. В своё время у друга была студия звукозаписи, он музыку писал, я клипы делал. Однажды сезон гастролировал с цирком Демидовых в качестве оператора, снимал контент для соцсетей.

— Где комфортнее — перед камерой или за ней?

— Везде нормально. За камерой я вижу, как выстроить картинку, под каким углом, как настроить свет и т. д. За кадром чуть более расслабленный. Но и в кадре не теряюсь, просто там более собранный. Сейчас вот в нашем барбершопе мы делаем стримы «Кухня барбершопа», подкасты. Уже сняли выпуск о турнире UFC, о бодибилдинге, к нам приходил президент краевой федерации Денис Капустин. Выкладываем в нашей группе или у меня на странице в «ВК».

Команда — вторая семья

— Давай о футболе. На второй тур чемпионата России ты не ездил из-за травмы, причём из-за бытовой.

— Да, можно так сказать. 11 августа, в свой день рождения, я в нашем ТРЦ спустился этажом ниже в магазин, чтобы кое-что докупить как раз для наших съёмок. Поскользнулся на мокром полу и упал на протез, сломал бедренную кость в культе. Приехал на скорой в больницу. Что со мной делать, никто не знал, случай нестандартный. Пятница, вечер — в общем, обкололи меня обезболивающими и сказали лежать до понедельника. Потом собрали консилиум, решали, как действовать. Если бы была нога, тогда всё просто — поставили бы титановый штифт. А тут его некуда вкручивать — ниже бедра ноги-то нет. Если гипсовать, то только вместе с торсом, и лежать тогда три месяца. В итоге решили, что если опоры на кость нет, а смещение неглобальное, то можно обойтись без жёсткой фиксации. Протезом не пользуюсь, хожу на костылях, не тренируюсь. В конце октября будет финальный тур турнира «Стальная воля», надеюсь, там смогу помочь команде. Это как раз примерно тот срок, о котором говорили врачи.

— Георгий, ты играешь в футбол, снимаешь видео, стрижёшь людей. Ты в первую очередь кто?

— Это долгий вопрос идентификации себя. Я просто делаю то, что нравится, и пусть не сразу, но всё складывается. Как будто судьба приводит. А то, что выполняю с неохотой, само со временем из жизни исчезает.

— В футбол ты играешь с девяти лет.

— Да, меня позвал Леонид Кинякин (начальник «Динамо-Алтай». — Прим. авт.), мы с друзьями возвращались с матча «Динамо», он меня и увидел. Я до этого футболом не занимался, хотя почти всё время проводил во дворе. Из друзей кто в «Полимере» тренировался, кто в «Динамо», мне тоже хотелось. И вот так совпало, что мечта сбылась. В следующем году 25 лет, как я играю.

— Георгий, а что у тебя с ногой?

— При рождении мне её сломали, но обнаружили только ближе к году, когда на этом месте начала расти опухоль. Незлокачественная, но по мышечным тканям распространялась быстро. До 12 лет каждый год мне делали операции, пытаясь её вырезать, при этом лет в шесть перерезали нервы, и с тех пор ногой я уже не пользовался. А в 12 ампутировали. Сразу скажу: потрясением или испытанием это не стало. По сути, я с раннего детства без ноги жил, не думал, что что-то утрачено, что какой-то не такой. Конечно, в детстве дразнили, но это быстро прошло. А сейчас летом, когда на протезе я хожу в шортах, это даже вызывает интерес, тем более протез круто выглядит — с внешним источником энергии. Идём с 12-летним сыном, его друзья спрашивают, что со мной. Могу пошутить, что с акулой встретился или что-то в этом духе. Ну не буду же всю свою историю рассказывать.

— В девять лет ты сразу стал тренироваться со взрослыми мужиками?

— Раньше с футболом ампутантов история в стране была немного другая. В команде были пацаны моего возраста, но я единственный, кто тренировался регулярно. Плюс со мной ещё ходили мой друг Игорь и двоюродный брат Серёга — они на двух ногах, но тоже тренировались и до сих пор продолжают, всю жизнь со мной. Какое-то время мы занимались чуть в стороне, лет с 14 стал уже работать с основой, года через два стал ездить на соревнования, сезона три на замене сидел, а лет с 20 стал уже в основе слева в защите играть. Я для себя решил, что я этакий Серхио Рамос — тоже получается мячи отбирать, пасы отдавать, атаки начинать. Мне комфортнее, когда я вижу всё поле. А со временем получил капитанскую повязку, хотя это с Димой Удаловым (нападающий, один из лидеров «Динамо-Алтай». — Прим. авт.) наша совместная история. Оба имеем на неё равные права, я капитаню в чемпионате, он — в «Стальной воле». В раздевалке, в гостинице вместе заводим, настраиваем команду. Ну и я ещё на поле со своей позиции за Диминым состоянием слежу, если вижу, что ему нужно пару вдохов сделать, придержу мяч.

— Чемпионат мира ты успел выиграть?

— Нет, только серебро в 2012 году. Потом на меня травмы посыпались, а когда стабильно вернулся в сборную, на чемпионатах она больше не побеждала. Успел съездить с ней в Польшу и Мексику. К сожалению, в мировом футболе сборная сдаёт позиции. Долгое время команда на крупных турнирах всегда играла в финалах. В 2008-м до него не добрались, в тот же год, когда наша основная сборная стала третьей на Евро. Для них это достижение, а для нас был провал. А сейчас не так.

— Как думаешь, почему? Ампутантов, к сожалению, меньше не становится.

— Когда я начинал играть, поехал на детский турнир в Москву. В Барнауле команды моего возраста не было, вот меня и командировали за опытом в московский «Спартак». А в России было две лиги, в которой играли взрослые, это команд 16 в сумме, плюс детские. А сейчас одна лига из шести клубов. Футболистов мало, соответственно уровень упал. Плюс в чемпионате России, когда он попал под крыло Паралимпийскому комитету, запретили играть легионерам. А раньше приезжали те же узбеки, а у них очень сильная сборная. Они создавали конкуренцию, у них учились другие. «Динамо-Алтай» с 2004 года входит в структуру барнаульского «Динамо», благодаря этому можем ездить по турнирам, играть на хорошем уровне. Другим повезло меньше.

— За границей не так?

— Три примера. В Англии стараются всё организовывать так, как в большом футболе. Там с командами врачи, операторы, есть детские школы, где пацанов лет в 5−6, если случилась беда, сразу берут под опеку. В Польше это направление курирует Роберт Левандовски (нападающий «Барселоны». — Прим. авт.). В Турции вообще фантастический уровень, трансляции матчей на федеральных каналах, чемпионат с матчами каждые выходные. В 2012 году мы обыгрывали Турцию 5:0, через шесть лет проиграли 1:5.

— У нас футболом вообще не удаётся зарабатывать?

— Я эту историю уже давно оставил, футбол — это для души. Ну как зарабатывать, когда мы прилетаем с турнира — и кто идёт людей стричь, кто окна ставить, кто стоянку охранять. Благо, самолет из Москвы прилетает рано утром, как раз на работу успеваем. У меня футбол для души. Клуб — это вторая семья, с большинством людей отсюда я с детства рядом. У меня была мечта посвятить футболу всю жизнь, но финансовая составляющая не позволила. Особенно, когда ребёнок родился. До этого я ещё мог на зиму устроиться куда-то, а весной перед началом сезона уволиться и всё лето только тренироваться и играть.

Бородатая традиция

— В итоге ты стал барбером. Почему?

— Ещё в детстве у всех во дворе были сине-зелёные спортивные костюмы, а у Гоши — серо-красный. Было какое-то желание выделиться, может быть, подсознательно, из-за ноги. Со внешностью я всегда экспериментировал. На фото на первых правах я лысый и без бороды. На паспорте — с короткой стрижкой и без бороды, на загранпаспорте — с короткой бородой, на новых правах — обесцвеченный. Тебе смешно, а меня на фото идентифицируют по сломанному носу, благо, примета характерная. Короче, когда в очередной раз надо было определяться, что делать, подумал — почему бы не в эту сферу, тем более знакомых здесь было много. Пошёл, отучился, в том же месте в скором времени и стал работать, а потом вот сюда перешёл. Дима Удалов, кстати, одним из моих первых клиентов был. Сказал: «Учись, развивайся». Барбер — это тоже творчество, не та история, где ты каждый день делаешь одну из трёх-пяти стандартных стрижек.

— Барберы на чём-то специализируются или универсалы?

— Смотри, в России тема с бородой берёт традиции ещё с царских времён, когда мужчины следили за ней, за волосами. Потом в советские годы появились мастера-универсалы, классические стрижки. То, что мы видим сейчас, — это возвращение к традициям, только в новой обёртке. Чаще к нам приходят всё-таки за стрижкой, специализации, наверное, нет ни у кого, просто есть вещи, которые внутренне тебе ближе: у одних это удлинённые стрижки, у других — колористика, у третьих — оформление бороды.

— Барбершопов в Барнауле много. Клиентов хватает?

— Да. У меня редко кто из клиентов уходит и больше не возвращается. Мы здесь постарались создать особую атмосферу. Представь: человек всю неделю работает в офисе, на заводе или где-то ещё в определённых жёстких рамках. Ему хочется расслабиться, но если он придёт в барбершоп, а тут его встречают во фраке и исключительно на вы, то и он снова себя в рамки загоняет. А у нас клиенты — друзья. Кофе попьём, музыку послушаем — всё, чтобы спокойно провести тут время.

— Расскажи о своих татуировках?

— Первую сделал в 18 лет. До этого не то чтобы родители не разрешали, просто понимал, что они расстроятся. Хотя они и так расстроились. На тот момент мне нравилось, но потом понял, что я наделал. Было ужасно. А потом я познакомился с теперь уже бывшей женой, она, преподаватель ИЗО и черчения по образованию, в тот момент училась на мастера татуировок и на мне тренировалась. Всё, что на мне, кроме спины, — её творчество. Сколько на мне татуировок, не подсчитывал — вся левая рука, правое плечо, бок, нога, Юрий Гагарин и Никола Тесла на груди.

— Почему именно они?

— Я не вкладывал смысла в рисунки, изначально это была просто стильная история, как аксессуар. А когда бывшей жене надо было для практики выполнить портреты, тут уже подумал, что если выбирать, то со значением. Гагарин для меня пример идеала смелости, человек, шагнувший туда, где никто не был. А Тесла — человек, искренне болевший своим делом, сделавший много крутых вещей, но получивший признание уже после жизни. Он пример того, что нужно делать, что считаешь важным, несмотря ни на что.

Автор: Ярослав МАХНАЧЁВ, Источник: «Вечерний Барнаул»